В лесу тихо и мрачно. Морозно и опасно.
В такой тишине пугает даже собственное дыхание…
Вглядываясь в темноту между деревьев, не найти всполохов света. Все феи спят, завернувшись в опавшие листья тюльпанов и маков.
Если глупец, однажды увидевший на Самайн фэйри, захочет попасть Под Холм, ему останется только рыть ледяную землю голыми руками, ломая ногти, и рыдать. Ведь входа Под Холм нет. Как и нет – выхода.
Глупец не заметит, как его слезы замерзнут и упадут на землю камнями. Не драгоценными самоцветами, как слезы Королевы, а самыми тяжелыми булыжниками на свете.
Если глупец останется на месте, он не заметит и как замерзнет, и станет частью этой мрачной Чащи: деревом, цветком или горстью почвы.
Но даже не это – страшно. Куда страшнее, если его заметит Неистовый гон.
Тогда сон у холма, на котором по весне цветут незабудки, покажется благом. Ведь Охота загонит добычу и заберет ее с собой танцевать на костях. Покажет кровавые реки и даст испить звезд. И вкус их – будет одновременной горечью и сладостью свободы на языке…
Травница все это знает. Поэтому идет осторожно, мечтая найти в лесу последний шиповник или гроздья рябины. Ведь из них получается самый лучший декабрьский чай.
Она идет, храня Куриного Бога в кармане, вглядываясь в мрак леса и обходя стороной терновые заросли. Что в темноте зимы выглядят цепкими когтистыми лапами. И благодарит, что Лес пускает ее в свое естество, позволяя возвращаться вновь и вновь обратно к людям.
А Лес ждет ее историй, поведанных шепотом. Вот такой у них странный обмен.