Молочный улун с бархатистой мягкой сливочностью, украшенный дурманящим ароматом саган-дайля и дикого шалфея. Чабрец, лаванда и лист оливы создают пряную травяную гармонию, а мед добавляет в нее солнечное тепло.
«Дни пути почти не отличались друг от друга, лишь сменялись виды. Уже на второй день травяная зелень начала редеть, и чем дальше они заходили в степь, тем золочёней казались ростки под ногами, и тем ниже припадали они к земле, не в силах подняться выше. А вскоре и они стали лишь редкими островками среди сухой, потрескавшейся, словно выжженной земли. Дождей не было вот уже несколько недель, земля жаждала влаги, и копыта поднимали в воздух пыль. Солнце не палило до жара, но дышать всё равно стало тяжелее. Даль обманывала глаз и словно размывала очертания и краски. Но ни конца ни края не было у этой степи. Вокруг не удавалось разглядеть ничего, кроме всё той же травы да редких изогнутых деревьев. Одинокие, приземистые, кривые и колючие, они клонились к земле, словно желали пустить корни из своих ветвей. И издали казались чёрными, как обгоревшие головешки. А когда солнце поднималось выше, мир и вовсе утопал в мареве. Иногда путь их пролегал через низкие каменистые горы, на вершины которых легко было взобраться верхом. И тогда смотрящие за караваном тэнгрийцы подходили совсем близко и словно коршуны наблюдали с возвышений. Иногда они проезжали мимо россыпи озёр, чьи глубокие, тёмные воды чешуйчатой рябью искрились на солнце под порывами ветра. Иногда же простор занимал пушистый ковыль, стелющийся бархатистым молочным ковром. Порой в бескрайней дали, насколько хватало глаз, не было ничего, кроме высокой, щекочущей лошадиные бока травы, а порой её разбавляли кроваво-алые поля диких маков или золотые брызги тюльпанов да горицветов. И всё же Морен дивился тому, насколько блёклой, словно выгоревшей казалась трава в Каменной степи. Покуда Радея искрилась сочной зеленью полей и лесов, а люди её поклонялись солнцу, именно степь вобрала и впитала в себя все оттенки разлившегося по земле светила» (с) Анастасия Князь